Печень Прометея и головы гидры. Ученые рассказали о правде в древних мифах

В сказке о молодильных яблоках и живой воде Иван-Царевич летел на птице Нагай через море-океан и кормил её мясом для восполнения сил. Когда запасы мяса в бочках закончились, он скормил ей кусок мышц с бедра. Когда она поняла, в чём дело, то выплюнула последний кусок, он приставил на место, и всё срослось.

Печень Прометея и головы гидры. Ученые рассказали о правде в древних мифах

Каких только чудес не встретишь в мифах и сказках. Но наука доказывает – невозможное иногда возможно. Как с помощью знаний о регенеративной медицине можно объяснить древние мифы и сказки, рассказал директор Института фундаментальной медицины и биологии Казанского университета, профессор Андрей Киясов.

Чомги, или большие поганки — это водоплавающие птицы из отряда поганкообразных. Отличительная черта в летнее время — цветные перья на голове в виде своеобразных рожек. Характерная черта внешнего вида чомги — особый «воротник» на шее каштаново-рыжего оттенка. Она занесена в Красную книгу Москвы под второй категорией.

Увидел на рыбалке довольно распространённого хищника. Спросил у знакомого орнитолога что за птица, он то мне и поведал, что это чёрный коршун, и добавил "Светлая морфа, Западно-сибирский подвид." В последнее черный коршун стал частым гостем у нас в городе не раз замечал как воюет с воронами.

— Ты еще мой пистоль не видел, собака голландская!

И опять про Красную Шапочку

— Ну, про ту девчонку в красной накидке.

Старый Жан, нежившийся в лучах заходившего солнца, лениво повернул голову к внуку.

— Ты где про нее услышал, сорванец?

— Так ты ее вспоминал, когда с одноногим Полем беседовал, сам же говорил, что она — просто красавица.

— Не помню что-то. Ты пойди пока, побегай. А я, может, чего и припомню.

Старик посмотрел вслед мальчишке. Конечно же, он прекрасно помнил, кто такая Анетта-Проказница и чем эта чертовка была славна. Но как рассказать такое ребенку? Старик вздохнул и опустил взгляд на свои руки. Давно это было, в те времена, когда эти пальцы не знали других мозолей, кроме тех, которые оставляет аркебуза. Впрочем, зачем врать себе самому? Копать землю приходилось и тогда. От шанцевых работ король никогда солдата не освободит. Особенно — солдата инженерных частей. Не сам же он будет рыть осадные ходы.

Старик ухмыльнулся, представив, как Его Величество, подоткнув кружевные манжеты, роет траншею, постепенно приближаясь к осажденному городу. Ведь король и копать должен по-королевски. То есть — один за всю роту. Да он ведь позицию для батареи за час сделать должен. И сам стрелять за всех пушкарей, наверное, сможет. Как там говорил маршал? «Сожжем побольше пороху — потеряем поменьше солдат». Впрочем, рыть и таскать в тех осадах приходилось очень много. Даже больше, чем слушать грохот чертовой артиллерии. Работа всегда работа. А главным развлечением были девки из обоза. Такие, как Анетта. Он не помнил, откуда она была родом. Вроде как откуда-то из Оверни. Говорили, что из какой-то деревушки около Клермона. Ну да кто ж теперь вспомнит.

Но она была хороша настолько, что ей очень щедро платили. А она бойко торговала всем, что ухитрялась достать и притащить в лагерь. И, так как она не отказывала капитану, тот всячески помогал ее делишкам. Ну и особо удачливым солдатам тоже порой перепадало. А он-то был удачлив. Да еще как удачлив! Старик блаженно зажмурился, его крупный нос перечеркнутый шрамом, хищно задвигался, словно опять чуял запах тех блюд, которые дымились на столе в шатре вражеского командира, когда он, Поль и еще семеро парней туда ворвались. И подумалось тут старику, каким он был дураком, когда считал, что жизнь начнется, когда он остепенится и купит ферму. Нет, жизнь была тогда. Он вздохнул и прокашлялся. Это помогло отвлечься от таких сладких воспоминаний, переходящих в такие тяжелые мысли.

Но опять вспомнилась Анетта. Это было, кажется, во время Голландской войны. Как раз перед тем, как их маршал получил это звание. Они наступали так быстро, что протестанты успевали только удирать. А обозы еле поспевали за ними. Что это были за осады! Неделя — и крепость пала, надо идти дальше, а ведь только успевали обжиться. Ни о какой устойчивой обороне речь уже не шла и победоносная армия Короля-Солнца неудержимо продвигалась к Маастрихту. И вот тогда-то всё и случилось.

И началось с того, что у Анетты кончилось вино. А это уже беда, да не только для нее, но и для всей роты. Потому бедовая девчонка решила не подвергать опасности победы великого короля, а взяла с собой одного парня, который потерял в бою руку, но сумел оклематься и пристроиться при обозе, запрягла тележку и отправилась по деревням за припасами. Все уже предвкушали, что она привезет и считали дни до возвращения. Последним вечером только и разговоров было о том, кто чего собирается прикупить. Болтали до самого отбоя. Но почему-то ему не спалось. Потому, прихватив Поля и еще двоих стрелков, он решил встретить ее по дороге к лагерю. Он сам не знал, что его дернуло. Даже сейчас старый солдат не мог объяснить, зачем их понесло той ночью в лес, через который проходила дорога. Но уж понесло так понесло. Повозку, на которой сидел однорукий караульный, заметили, когда прошли же пару часов. Быстрый опрос показал, что Анетта по дороге познакомилась с каким-то богатым господином, который всё ее расспрашивал о том, кто она и куда едет. Та посмеялась и, сказав, что везет припасы для бабушки, выспросила у попутчика дорогу в нужную ей деревню, ну а тот был только рад поболтать с милой девушкой. Сам солдат в это время дремал под холстиной, накинутой на корзины с припасами и решил в разговор не вступать. Однако, он прекрасно помнил, как Анетта, оставив тележку, решила сбегать до деревни, чтобы не пугать жителей королевскими гербами на бортах. И вот ее всё нет.. Сев около дорожки, отходившей от тракта к деревне, четверка поклонников Анетты начала прикидывать, что именно могло случиться.

— Хуже всего, если на мародеров напоролась, — сказал Поль.

— Это да. Протестанты никого не щадят. Звери они и нехристи, — подытожил один из стрелков

Но начавшийся столь разумно военный совет был прерван. Кто-то шел от деревни, распевая на местном языке. И тут Поля осенило.

-Давайте в кусты, — тихо сказал он: — Когда я их отвлеку — крутите.

Он взвел свой пистолет, некогда подобранный на поле боя при Безансоне и залез на телегу. Схватив потертый плащ, под которым Анетта обычно укрывалась от дождя, он надвинул капюшон и уселся на облучке. Ждать пришлось недолго. На дороге появились двое. Один из них, высокий и крепкий детина, судя по всему, местный крестьянин, шел впереди с фонарем. Его спутник, одетый намного приличнее, следовал за ним, стараясь не отстать.

— Кто вы такие? — пропищал Поль, стараясь подражать местному выговору.

— А ты еще кто? — весьма недружелюбно осведомился детина, поднимая фонарь.

— Я — бедная старая женщина и пытаюсь найти в этом лесу свою внучку.

— Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие большие ноги?

— Ой, милок, много дорог я исходила.

-Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие большие глаза?

— Чтобы лучше видеть таких сорванцов, как ты.

— Бабушка-бабушка, а почему у тебя такой большой нос?

— Ты еще мой пистоль не видел, собака голландская!

Сам того не желая, издевавшийся над чужаком парень попал в цель. Огромный нос Поля всегда служил темой для насмешек в лагере, к которым гордый провансалец почти привык и воспринимал, как обычную манеру разговора старых товарищей. Но шуточку от какого-то голландца он уже вынести не мог. Вспыльчивый, как всякий южанин, он откинул плащ назад, вскидывая руку с оружием.

Детина отпрянул и потянулся было к большому ножу на поясе, но выскочившие из кустов солдаты резко охладили его пыл. И тут заговорил второй.

— Кажется, вы не поняли, с кем связались, — сказал он медленно и угрожающе: — Никто не рискует поднять оружие на Клауса Волка.

— Это он! — закричал вдруг однорукий: — Это он с Анеттой говорил!

— Жаль, что не пристрелил тебя, щенок. — процедил Клаус.

Жан подошел поближе, держа в руке вытащенный из ножен тесак.

— Там, где сучке самое место, — нагло ухмыльнулся разбойник и пояснил: — Под моими волчатами.

— Ничего, — сказал вдруг Жан, ухмыляясь: — Загибай его, парни. Сейчас с ним сделаю то же, что он с Анеттой. Я сам в ад попаду, но и ты со мной на сковородке окажешься.

Лицо Клауса застыло. Судя по всему, перспектива участия в том, что гарантированно отправит душу в ад, по-настоящему пугала истового протестанта. Притом, гораздо больше, чем оружие в руках солдат.

— Нет! Вы не посмеете! Да кто вы, вообще, такие? — только что уверенный в себе хозяин лесной дороги сжался от ужаса.

— Дровосеки мы! Рубим протестантам их деревянные бошки! — рявкнул здоровенный Анри, поигрывая топором: — Ты девку добром отдашь? Или тебе брюхо резать, когда он натешится.

Старый Жан тяжело вздохнул и открыл глаза. На несколько мгновений ему казалось, что он опять молод, а вокруг мокрый лес и обескураженная шайка, даже не пытающаяся сопротивляться тем, кто захватил их главаря.

— Вспомнил, сорванец, вспомнил. Садись и слушай, если не передумал.

Конечно же то, что было отнюдь не подходило для ребенка. Но Жан начал говорить, надеясь, что привычка травить байки и здесь не подведет.

— Жила, значит, в одной деревне девочка. Была она такой хорошей, что все ее любили, а мама даже подарила ей красивую красную накидку, чтобы все видели, какая она красивая.

Дети слушали, затаив дыхание. Когда сказка закончилась и храбрые дровосеки зарубили-таки злого волка, спасая Красную Шапочку и ее бабушку, они сидели молча.

— Что, старый, опять детям всякое рассказываешь?

Жан обернулся. Его жена, вернувшаяся с виноградника, стояла рядом, держа корзину, наполненную срезанными гроздьями, а он, увлеченный рассказом, и не заметил ее прихода.

— Он нам про Красную Шапочку рассказал! — заявил внук.

— И что он наболтал? — голос благоверной звучал настолько сладко, что становилось понятно, сколь мало осталось жить бывшему солдату.

— Всё! — радостно заявил мальчишка: — И про девочку, и про волка и про бабушку, и про дровосеков, которые волка зарубили, а девочка с бабушкой у него в животе еще живые были.

— Ох. Вечно он чего-то придумает. Ладно, бери корзину и неси в дом. Мы попозже подойдем.

Дети взяли корзину и, сопя от усердия, поволокли ее домой.

— Ты что им наболтал? — прошипела старуха, когда дети скрылись за дверью.

— Да ничего такого. Просто сказку придумал, — пробубнил Жан, оправдываясь: -Ну, вспомнил кое-что и вот.

— Ладно, — буркнула жена: — А ведь весело тогда было.

— Ага, — ответил старый солдат и, обняв, прижал жену к боку: — Вот сколько времени прошло, а помнится. Одно только всё не могу вспомнить.

Нагай лэбач (рус. Птица Нагай) – музыкальная сказка по мотивам поэмы коми писателя Николая Щукина. Инсценировка поэмы и постановка заслуженного деятеля искусств России Светланы Горчаковой, помощником режиссера выступил артист театра Сергей Туркин. Музыку к спектаклю написал заслуженный работник РК Александр Горчаков.

Содержание

Постановка 2013 года — это восстановление спектакля, поставленного театром еще 20 лет назад. На этот раз в ход идут новые современные возможности и эффекты, художниками придуманы и сделаны новые красочные декорации и костюмы.

Кроме Сергея Туркина, первые шаги в новом для себя направлении сделали и некоторые другие молодые работники театра: заведующая постановочной частью Надежда Глазунова стала художником по костюмам этого спектакля: для оформления костюмов художница использовала флуоресцентные краски, а костюмы некоторых героев сделала максимально мобильными: актеры, играющие птиц, за несколько секунд перевоплощаются в нечисть и в домашних животных. У трехголового Змея Горыныча с помощью светодиодов светятся глаза, а птицы Нагай в сумерках становятся поистине волшебными.

Который камень всем камням мати? всем древам мати? Кая трава всем травам мати? Которое море всем морям мати? Кая рыба всем рыбам мати? Кая птица всем птицам мати? Который зверь всем зверям отец?

Выводы о происхождении образа женщины-птицы в русской культуре

Итак, мы рассмотрели целый ряд , отраженных в русском фольклоре, сказках и легендах и можем подытожить наш экскурс так:

, волшебных птиц в русской культуре великое множество — они буквально пронизывают нашу культуру и присутствуют повсюду — от сказаний, до предметов быта, украшений, конструкций и декоративных элементов жилых построек.

, всеобъемлющее распространение образа и его присутствие на таких сакральных предметах как прялки и нательные украшения свидетельствует о его глубочайшей древности. Можно с уверенностью говорить о том, что он присущ нашей культуре изначально, а не был привнесен, а потом «вдруг» очень полюбился нашему народу.

, мы увидели множество пересечений в образах разных между собой. Иногда они друг на друга похожи, иногда их становится просто трудно отличить. То есть можно сказать, что все образы тесно связаны между собой, перетекают друг в друга, продолжают или развивают определенные черты друг друга.

Виктор Корольков. Мировое древо

Так, объятая огнем Матерь Сва напоминает светящуюся волшебным пламенем . Та же, в свою очередь, сливается с образом Алконоста и Сирина через молодильные яблоки и предания связанные с яблочным спасом. Алконост и Сирин могут быть объединены одним общим названием «райские птицы», причем совершенно очевидно, что тема райских птиц существовала у наших предков задолго до пришествия на Русь переложений легенд о греческом Алкионе и зловещих певуньях сиренах, влекущих на смерть. В нашей культуре «райские птицы» — это хранительницы домашнего очага, предвестники счастья. Некоторым образом с этим мотивом связана и , которая обладает уникальной способностью без видимого труда решать невероятные задачи, чем часто облегчает жизнь героя и попросту делает его счастливым. С другой стороны, в некоторых контекстах присущи и трагические черты — так с лебедиными крыльями предвещает тяжелые времена в «Слове о Полку Игореве», но делает это не в силу того, что она зла сама по себе (наименование Обида несет другой смысл аналогичным тому, что несут имена скандинавских валькирий), а потому что просто знает о том, что они грядут. Отсюда мы делаем связку уже с вещей птицей Гамаюн, обладающей способностью предсказывать будущее. Схожей способностью предвещать некие события обладает и птица, которая, согласно «Голубиной книге» «всем птицам Мати» — то есть , которая, кроме того, как и вызывает бурю одним своим полетом или взмахом крыльев. Наконец, Гамаюн — это одна из ипостасей Матери Сва — великой Птицы Прародительницы и Защитницы Земли Русской. Вот круг и замкнулся.

То есть, все волшебные птицы Древней Руси — суть одно и то же! Они всего лишь отражают немного разные характеристики одного и того же цельного изначального древнего и всеобъемлющего образа , который ассоциировался с , светом, процветанием, счастьем и славой.

Сергей Соломко. Птица «Сирин»

Так откуда же берет свои истоки образ — является ли это отражением некого стремления души к полету или же следствием некого реально существовавшего прототипа? Окончательных ответов нет. Но вот, что интересно — а почему вообще люди всех культур мира обращаются именно к небу, как образу свободы, легкости, непередаваемо вдохновляюще прекрасного, такого, что всем нам хочется летать как птицы? Сторонники доживающий свои последние дни теории эволюции утверждают, что все мы вышли из моря. Почему же тогда, руководствуясь своей генной памятью, человечество не создало многообразия мифов, образов и легенд связанных с ? Нет, нам даже в своем воображении вовсе не хочется уплыть в глубину морских вод, затеряться и раствориться в этой бездонной пучине. А Океан для нас — это скорее пугающая чужая среда, населенная еще со времен древних картографов страшными морскими чудовищами…

Быть может, столь распространенный и стойкий образ именно говорит о том, что наш дом — в вышине. Среди Звезд.